Не отрекаются любя,

Ведь жизнь кончается не завтра.

Известная советская поэтесса Вероника Михайловна Тушнова (1915–1965) родилась в Казани в семье профессора медицины, биолога Михаила Тушнова. Её мать, Александра Тушнова, урождённая Постникова, была намного моложе своего супруга, отчего всё в доме подчинялось лишь его желаниям. Приходивший поздно домой, много работавший, строгий профессор Тушнов нечасто виделся с детьми, отчего дочь боялась его и старалась избегать, скрываясь в детской.

Маленькая Вероника всегда была задумчивой и серьёзной, любила оставаться одна и переписывать стихи в тетрадки, которых к концу школы собралось несколько десятков.

Страстно влюблённая в поэзию, девушка была вынуждена покориться воле отца и поступить в медицинский институт в Ленинграде, куда незадолго до этого переехала семья Тушновых. В 1935 году Вероника закончила обучение и поступила на работу лаборанткой в Институт экспериментальной медицины в Москве, а через три года вышла замуж за Юрия Розинского, врача-психиатра. (Подробности жизни с Розинским неизвестны, так как родственники Тушновой предпочитают молчать об этом, а семейный архив поэтессы до сих пор остаётся необнародованным.)

В Москве, в свободное от работы время, Вероника Михайловна занималась живописью и поэзией. В начале июня 1941 года она подала документы в Литературный институт имени А. М. Горького, но начавшаяся война помешала осуществлению заветной мечты. Тушнова уехала на фронт медсестрой, оставив больную мать и родившуюся к тому времени дочь Наташу.

На фронте ночами будущая поэтесса исписывала тетрадные листы всё новыми и новыми стихами. К сожалению, современные литературоведы называют их неудачными. Однако раненым и больным, которые находились на попечении Вероники Михайловны, до этого не было дела. Они дали ей короткое прозвище «доктор с тетрадкой». В госпитале Тушнова успевала писать диссертацию, помогала раненым, лечила не только их тела, но и искалеченные души. «Все мгновенно влюблялись в неё, - вспоминала фронтовая подруга Тушновой Надежда Лыткина, - она могла вдохнуть жизнь в безнадёжно больных… Раненые любили её восхищённо. Её необыкновенная женская красота была озарена изнутри, и поэтому так затихали бойцы, когда входила Вероника…»

Современники, знавшие Тушнову, считали её «ошеломляюще красивой». Темноволосая, смуглая женщина, похожая на восточную красавицу, обладала очень мягким и добрым характером. Она никогда не повышала голос, со всеми говорила предельно тактично и уважительно, на грубость отвечала улыбкой и безграничной добротой. Её друзья и знакомые отмечали в Тушновой ещё одно поразительное качество - не знающую пределы щедрость. Всегда приходившая на помощь в любое время дня и ночи, до конца жизни она жила предельно скромно, но очень любила делать подарки: родным, друзьям, соседям, даже просто случайным знакомым. «Она из всего создавала счастье», - говорила её близкая подруга. Марк Соболь вспоминал, что все писатели были «чуть ли не поголовно влюблены в Веронику» и добавлял: «Она была удивительным другом».

Однако женская судьба поэтессы была трагична - её красивая и раздёленная любовь не могла закончиться счастливо. Её возлюбленный - известный русский поэт Александр Яшин (настоящая фамилия Попов; годы жизни 1913–1968) - был отцом четверых детей и мужем душевнобольной женщины. Уйти из семьи он не мог. Понимая это, не желая оставлять детей любимого без отца, Вероника Михайловна ничего не требовала, ничем не мешала Яшину, который так же пылко и нежно любил её. Влюблённые старались не афишировать свои отношения, ничем не выдавали свою зрелую и сильную любовь:

Стоит между нами

Не море большое -

Горькое горе,

Сердце чужое…

Страстный и романтичный Александр Яшин, чувствуя непонимание и одиночество в семье, каждые выходные шёл к Веронике, где утолял свою потребность в женской ласке, теплоте и любви. Они встречались тайно. Выезжая из Москвы на любой уходящей электричке, влюблённые останавливались в подмосковных деревнях, гуляли по лесу, иногда ночевали в одиноких охотничьих домиках. Возвращались они всегда разными дорогами, чтобы не выдать своей тайной связи.

Сколько же раз можно терять

Губы твои, русую прядь,

Ласку твою, душу твою…

Как от разлуки я устаю!

Однако Александр Яковлевич был очень заметной фигурой в советской литературе - лауреат государственной премии, автор широко известных прозаических и поэтических произведений, функционер Союза писателей СССР. Его отношения с малоизвестной и не уважаемой в литературной среде поэтессой не могли остаться незамеченными. Вскоре об их романе заговорили. Большинство осуждали эту связь, многие приписывали Тушновой карьеристские устремления, другие открыто обвиняли Яшина в недостойном поведении - в измене несчастной больной женщине и потакательстве недостойной распутнице. И Александр Яковлевич, и Вероника Михайловна стали избегать общества литераторов, предпочитали общаться только с верными друзьями. Именно в эти годы, в очень короткий период времени Тушновой были созданы циклы лирических стихотворений, обессмертивших её имя. Достаточно вспомнить «Сто часов счастья» или «Не отрекаются любя».

Счастье же влюблённых поэтов и в самом деле длилось недолго. Тушнова неизлечимо заболела онкологически и угасала на глазах. Умирала она в страшных мучениях. Долгое время, прикованная к больничной койке, она старалась не выдавать слабость и боль тела. Принимая друзей в палате, она просила их подождать за дверью, причёсывалась, надевала цветастое платье и встречала их с неизменной улыбкой на лице. (Мало кто знал, что сильнейшие антибиотики стягивали ей кожу на лице, и каждая улыбка была для несчастной мучительно болезненной.) Когда больную навещал Яшин, Тушнова преображалась, и в глубине её грустных глаз сияли искорки счастья. Лишь об одном жалела она в такие часы: «Какое несчастье случилось со мной - я жизнь прожила без тебя».

Вероники Михайловны Тушновой не стало 7 июля 1965 года, когда ей едва исполнилось 50 лет. Прославившая её книга (стихотворения из которой сегодня знает любой мало-мальски грамотный человек в России) «Сто часов счастья» появилась незадолго до смерти поэтессы и была посвящена её единственной любви - поэту Александру Яшину.

Казань помнит своих замечательных земляков...
Вероника Тушнова (27.03.1911, Казань - 7.07.1965, Москва) - одна из самых ярких звёзд на её поэтическом небосклоне. Казанское литобъединение им.Гарифа Ахунова, руководителем которого я являюсь с 1997 года, 20 лет проводит Открытые молод. фестивали поэзии "Галактика любви" им.В.Тушновой при поддержке наших единомышленников в Казани, Зеленодольске, Альметьевске, Чистополе и Раифе.

Жизнь и творчество любимой поэтессы слиты неразрывно, а трагическая история ее любви достойна пера Шекспира...

История великой любви:
"Нет повести печальнее на свете..."

Вероника Тушнова

Хмурую землю
стужа сковала,
небо по солнцу
затосковало.
Утром темно,
и в полдень темно,
а мне всё равно,
мне всё равно!

А у меня есть любимый, любимый,
с повадкой орлиной,
с душой голубиной,
с усмешкою дерзкой,
с улыбкою детской,
на всём белом свете
один-единый.

Он мне и воздух,
он мне и небо,
всё без него бездыханно
и немо…

А он ничего про это не знает,
своими делами и мыслями занят,
пройдёт и не взглянет,
и не оглянется,
и мне улыбнуться
не догадается.

Лежат между нами
на веки вечные
не дальние дали -
года быстротечные,
стоит между нами
не море большое -
горькое горе,
сердце чужое.

Вовеки нам встретиться
не суждено…
А мне всё равно,
мне всё равно,
а у меня есть любимый,
любимый!

Вероника Михайловна Тушнова, известная советская поэтесса, родилась 27 марта 1911 года в Казани в семье профессора медицины Казанского университета Михаила Тушнова и его жены, Александры, урождённой Постниковой, выпускницы Высших женских Бестужевских курсов в Москве.

Переехав в Ленинград, она закончила учёбу в медицинском институте, начатую ещё в Казани, вышла замуж за известного врача Юрия Розинского и родила в 1939 году дочь Наталью. Второй муж Тушновой - Юрий Тимофеев.

Подробности семейной жизни Вероники Тушновой неизвестны - многое не сохранилось, потерялось, родственники тоже хранят молчание.

Она рано начала писать стихи и после окончания войны, во время которой ей пришлось работать в госпиталях, навсегда связала свою жизнь с поэзией.

Неизвестно, при каких обстоятельствах и когда точно познакомилась Вероника Тушнова с поэтом и писателем Александром Яшиным (1913–1968), которого она так горько и безнадежно полюбила и которому посвятила свои самые прекрасные стихи, вошедшие в её последний сборник «Сто часов счастья». Безнадежно - потому что Яшин, отец семерых детей, был женат уже третьим браком. Близкие друзья шутя называли семью Александра Яковлевича «яшинским колхозом».

«Неразрешимого не разрешить, неисцелимого не исцелить…». А исцелиться от своей любви, судя по её стихам, Вероника Тушнова могла только собственной смертью.

Они встречались тайно, в других городах, в гостиницах, ездили в лес, бродили целыми днями, ночевали в охотничьих домиках. А когда возвращались на электричке в Москву, Яшин просил Веронику выходить за две-три остановки, чтобы их не видели вместе.

Но вскоре тайное становится явным. Друзья осуждают его, в семье настоящая трагедия. Разрыв с Вероникой Тушновой был предопределён и неизбежен.

Вот такая предыстория появления последних стихов Вероники Тушновой - пронзительных и исповедальных - ярчайшего образца женской любовной лирики.

Я стою у открытой двери,
я прощаюсь, я ухожу.
Ни во что уже не поверю, -
всё равно напиши, прошу!
Чтоб не мучиться поздней жалостью,
от которой спасенья нет,
напиши мне письмо, пожалуйста,
вперёд на тысячу лет.
Не на будущее, так за прошлое,
за упокой души,
напиши обо мне хорошее.
Я уже умерла. Напиши!

Бывало всё: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоём.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нём.
Нас разделило смутных дней теченье -
сперва ручей, потом, глядишь, река...
Но долго оставалось ощущенье:
не навсегда, ненадолго, пока...
Давно исчез, уплыл далёкий берег,
и нет тебя, и свет в душе погас,
и только я одна ещё не верю,
что жизнь навечно разлучила нас.

***
В чём отказала я тебе, скажи?
Ты целовать просил - я целовала.
Ты лгать просил, - как помнишь, и во лжи
ни разу я тебе не отказала.
Всегда была такая, как хотел:
хотел - смеялась, а хотел - молчала...
Но гибкости душевной есть предел,
и есть конец у каждого начала.
Меня одну во всех грехах виня,
всё обсудив и всё обдумав трезво,
желаешь ты, чтоб не было меня...
Не беспокойся - я уже исчезла.

***
Гонит ветер туч лохматых клочья,
снова наступили холода.
И опять мы расстаёмся молча,
так, как расстаются навсегда.
Ты стоишь и не глядишь вдогонку.
Я перехожу через мосток...
Ты жесток жестокостью ребёнка -
от непонимания жесток.
Может, на день, может, на год целый
эта боль мне жизнь укоротит.
Если б знал ты подлинную цену
всех твоих молчаний и обид!
Ты бы позабыл про всё другое,
ты схватил бы на руки меня,
поднял бы и вынес бы из горя,
как людей выносят из огня.

Просто синей краской на бумаге
неразборчивых значков ряды,
а как будто бы глоток из фляги
умирающему без воды.
Почему без миллионов можно?
Почему без одного нельзя?
Почему так медлила безбожно
почта, избавление неся?
Наконец-то отдохну немного.
Очень мы от горя устаём.
Почему ты не хотел так долго
вспомнить о могуществе своём?

***
Мне говорят: нету такой любви.
Больно многого хочешь,
нету людей таких.
Зря ты только морочишь
и себя и других!
Говорят: зря грустишь,
зря не ешь и не спишь,
не глупи!
Всё равно ведь уступишь,
так уж лучше сейчас уступи!
...А она есть. Есть. Есть.
А она - здесь, здесь, здесь,
в сердце моём
тёплым живёт птенцом,
в жилах моих жгучим течёт свинцом.
Это она - светом в моих глазах,
это она - солью в моих слезах,
зренье, слух мой, грозная сила моя,
солнце моё, горы мои, моря!
От забвенья - защита, от лжи и неверья - броня...
Если её не будет, не будет меня!
...А мне говорят: нету такой любви.
Мне говорят: как все, так и ты живи!
А я никому души
не дам потушить.
А я и живу, как все когда-нибудь будут жить!

Я прощаюсь с тобою
у последней черты.
С настоящей любовью,
может, встретишься ты.
Пусть иная, родная,
та, с которою - рай,
всё равно заклинаю:
вспоминай! вспоминай!
Вспоминай меня, если
хрустнет утренний лёд,
если вдруг в поднебесье
прогремит самолёт,
если вихрь закурчавит
душных туч пелену,
если пёс заскучает,
заскулит на луну,
если рыжие стаи
закружит листопад,
если за полночь ставни
застучат невпопад,
если утром белёсым
закричат петухи,
вспоминай мои слёзы,
губы, руки, стихи...
Позабыть не старайся,
прочь из сердца гоня,
не старайся,
не майся -
слишком много меня!

Не сули мне золотые горы,
годы жизни доброй не сули.
Я тебя покину очень скоро
по закону матери-земли.
Мне остались считанные вёсны,
так уж дай на выбор, что хочу:
ёлки сизокрылые, да сосны,
да берёзку - белую свечу.
Подари весёлую дворняжку,
хриплых деревенских петухов,
мокрый ландыш, пыльную ромашку,
смутное движение стихов.
День дождливый, темень ночи долгой,
всплески, всхлипы, шорохи во тьме...
И сырых поленьев запах волглый
тоже, тоже дай на память мне.
Не кори, что пожелала мало,
не суди, что сердцем я робка.
Так уж получилось, - опоздала...
Дай мне руку! Где твоя рука?

Ты сам виноват, - сказал Маленький
принц. - Я ведь не хотел, чтобы тебе
было больно, ты сам пожелал, чтобы я
тебя приручил...
- Да, конечно, - сказал Лис.
- Но ты будешь плакать!
- Да, конечно.
- Значит тебе от этого плохо.
- Нет, - возразил Лис, - мне хорошо.
Сент-Экзюпери

Сто часов счастья... Разве этого мало?
Я его, как песок золотой, намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле, по искре, по блёстке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок от каждой звезды и берёзки...
Сколько дней проводила за счастьем в погоне
на продрогшем перроне,
в гремящем вагоне,
в час отлёта его настигала
на аэродроме,
обнимала его, согревала
в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала...
Случалось, бывало,
что из горького горя я счастье своё добывала.
Это зря говорится,
что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце лениво, спесиво,
чтоб за малую малость оно говорило «спасибо».

Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана...
Сто часов счастья!
Разве этого мало?

Всё в доме пасмурно и ветхо,
скрипят ступени, мох в пазах...
А за окном - рассвет и ветка
в аквамариновых слезах.
А за окном кричат вороны,
и страшно яркая трава,
и погромыхиванье грома,
как будто валятся дрова.
Смотрю в окно, от счастья плача,
и, полусонная ещё,
щекою чувствую горячей
твоё прохладное плечо...
Но ты в другом, далёком доме
и даже в городе другом.
Чужие властные ладони
лежат на сердце дорогом.
...А это всё - и час рассвета,
и сад, поющий под дождём, -
я просто выдумала это,
чтобы побыть с тобой вдвоём.

А вот такой предстает Тушнова в описаниях знавших ее людей:

«У Вероники - красота жгуче-южная, азиатская (скорее персидского, чем татарского типа)» (Лев Аннинский)

«Ошеломляюще красива» (Марк Соболь)

«Красивая, черноволосая женщина с печальными глазами (за характерную и непривычную среднерусскому глазу красоту её называли смеясь «восточной красавицей»)»

«Вероника была потрясающе красива! Все мгновенно влюблялись в неё… Не знаю, была ли она счастлива в жизни хотя бы час… О Веронике нужно писать с позиции её сияющего света любви ко всему. Она из всего делала счастье…» (Надежда Ивановна Катаева-Лыткина)

«У моего стола присаживалась Вероника Тушнова. От неё заманчиво пахло хорошими духами, и как ожившая Галатея, она опускала скульптурные веки…» (Ивинская О. В. «Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени»)

«…У неё с детства сформировалось язычески восторженное отношение к природе. Она любила бегать босой по росе, лежать в траве на косогоре, усыпанном ромашками, следить за спешащими куда-то облаками и ловить в ладони лучики солнца.

Она не любит зиму, зима у неё ассоциируется со смертью» («Русская жизнь»)

Когда Вероника лежала в больнице в онкологическом отделении, Александр Яшин навещал её. Марк Соболь, долгие годы друживший с Вероникой, стал невольным свидетелем одного из таких посещений:

Я, придя к ней в палату, постарался её развеселить. Она возмутилась: не надо! Ей давали злые антибиотики, стягивающие губы, ей было больно улыбаться. Выглядела она предельно худо. Неузнаваемо. А потом пришёл - он! Вероника скомандовала нам отвернуться к стене, пока она оденется. Вскоре тихо окликнула: «Мальчики…». Я обернулся - и обомлел. Перед нами стояла красавица! Не побоюсь этого слова, ибо сказано точно. Улыбающаяся, с пылающими щеками, никаких хворей вовеки не знавшая молодая красавица. И тут я с особой силой ощутил, что всё, написанное ею, - правда. Абсолютная и неопровержимая правда. Наверное, именно это называется поэзией…

В последние дни перед смертью она запретила пускать Александра Яшина к себе в палату - хотела, чтобы он запомнил её красивой, весёлой, живой.
Умирала Вероника Михайловна в тяжёлых мучениях. Поэтессы не стало 7 июля 1965 года. Яшин, потрясённый смертью Тушновой, опубликовал в «Литературной газете» некролог и посвятил ей стихи - своё запоздалое прозрение, исполненное болью потери.

Думалось, всё навечно,
Как воздух, вода, свет:
Веры её беспечной,
Силы её сердечной
Хватит на сотню лет.

Вот прикажу -
И явится,
Ночь или день - не в счёт,
Из-под земли явится,
С горем любым справится,
Море переплывёт.

Надо -
Пройдёт по пояс
В звёздном сухом снегу,
Через тайгу
На полюс,
В льды,
Через «не могу».

Будет дежурить,
Коль надо,
Месяц в ногах без сна,
Только бы - рядом,
Рядом,
Радуясь, что нужна.

Думалось
Да казалось…
Как ты меня подвела!
Вдруг навсегда ушла -
С властью не посчиталась,
Что мне сама дала.

Так и живу.
Живу?

Александр Яшин

«Какое огромное впечатление Александр Яковлевич производил везде, где появлялся. Это был красивый, сильный человек, очень обаятельный, очень яркий»

«Меня немало удивил облик Яшина, который показался мне не очень деревенским, да пожалуй, не очень и русским. Большой, горделиво посаженный орлиный нос (у нас такого по всей Пинеге не сыщешь), тонкие язвительные губы под рыжими, хорошо ухоженными усами и очень цепкий, пронзительный, немного диковатый глаз лесного человека, но с усталым, невесёлым прижмуром…» (Фёдор Абрамов)

«… Вологодский крестьянин, он был и похож на крестьянина, высокий, ширококостый, лицо лопатой, доброе и сильное… Глаза с хитроватым крестьянским прищуром, пронзительно-умные» (Григорий Свирский)

Так кто же он - «один единый», который стал воздухом и небом для Вероники Тушновой?

Яшин (настоящая фамилия - Попов) Александр Яковлевич (1913–1968), поэт, прозаик. Родился 14 марта (27 н. с.) в деревне Блудново Вологодской области в крестьянской семье. В годы Отечественной войны ушёл добровольцем на фронт и в качестве военного корреспондента и политработника участвовал в обороне Ленинграда и Сталинграда, в освобождении Крыма.

Именно Яшину во многом обязаны своим становлением в русской литературе поэт Николай Рубцов и прозаик Василий Белов.

После выхода рассказов «Рычаги» и «Вологодская свадьба» для лауреата Сталинской премии закрылись двери издательств и редакций. Многие его произведения остались недописанными.
Жизнь Александра Яшина - и литературная, и личная - не из лёгких. К этому времени относится его полное отчаяния стихотворение:

Матерь божья, не обессудь,
По церквам я тебя не славлю,
И теперь, взмолившись, ничуть
Не юродствую, не лукавлю.

Просто сил моих больше нет,
Всех потерь и бед не измерить,
Если меркнет на сердце свет,
Хоть во что-нибудь надо верить.

Ни покоя давно, ни сна,
Как в дыму живу, как в тумане…
Умирает моя жена,
Да и сам я на той же грани.

Разве больше других грешу?
Почему же за горем горе?
Не о ссуде тебя прошу,
Не путёвки жду в санаторий.

Дай мне выбиться из тупика.
Из распутья, из бездорожья,
Раз никто не помог пока,
Помоги хоть ты, матерь божья.

Его любит удивительная женщина, талантливая, красивая, тонко чувствующая… «А он ничего про это не знает, своими делами и мыслями занят… пройдёт и не взглянет, и не оглянется, и мне улыбнуться не догадается».

«Не случайны на земле две дороги - та и эта, та натруживает ноги, эта душу бередит», - писал в своём стихотворении Булат Окуджава.

«Натруживало ноги» Александру Яшину многое - и гражданская позиция, когда он, как мог, утверждал в своих рассказах и стихотворениях своё право на правду, и огромная семья, в которой тоже не всё просто складывалось, и тот образ радетеля народных традиций, которому должен был следовать отец семерых детей, любящий и заботливый муж, нравственный ориентир для начинающих писателей

Из дневниковых записей 1966 года:

«Уже давно у меня появилось желание творческого одиночества - этим объясняется и строительство дома на Бобришном Угоре… Очень уж моя жизнь стала тяжёлой, безрадостной в общественном плане. Я слишком много стал понимать и видеть и ни с чем не могу примириться…

Переселение на Бобришный Угор… Разложил свои тетрадки и гляжу в окно, наглядеться не могу. Мать и сестра ушли домой под дождём.

Я остался и рад. Удивительное чувство покоя. Пожалуй, сейчас я понимаю отшельников, старых русских келейников, их жажду одиночества… Из-за одной этой лунной тихой, правда ещё холодной, ночи стоило строить мою избу… Мне такое заточение в глуши лесов, снегов дороже славы и наград - ни униженья, ни оскорбленья, ни гоненья. Я тут всегда в своём дому, в своём лесу. Здесь родина моя…» («Первое сентября»)

Друзья Яшина вспоминали, что после смерти Вероники он ходил, как потерянный. Большой, сильный, красивый человек, он как-то сразу сдал, словно погас внутри огонек, освещавший его путь. Он умер через три года от той же неизлечимой болезни, что и Вероника. Незадолго до смерти Яшин написал свою «Отходную»:

О, как мне будет трудно умирать,
На полном вдохе оборвать дыханье!
Не уходить жалею -
Покидать,
Боюсь не встреч возможных -
Расставанья.

Несжатым клином жизнь лежит у ног.
Мне никогда земля не будет пухом:
Ничьей любви до срока не сберег
И на страданья отзывался глухо.

Сбылось ли что?
Куда себя девать
От желчи сожалений и упреков?
О, как мне будет трудно умирать!
И никаких
нельзя
извлечь уроков.

На Угоре, согласно завещанию, его и похоронили. Яшину было всего пятьдесят пять лет.

Http://www.zavtra.ru/denlit/102/81.html
http://www.vilavi.ru/sud/270806/270806.shtml
http://er3ed.qrz.ru/tushnova.htm

Лариса Бабуркина

В е д ь ж и з н ь к о н ч а е т с я н е з а в т р а . . .
Известная советская поэтесса Вероника Михайловна Тушнова (1915–1965) родилась в Казани в семье профессора медицины, биолога Михаила Тушнова. Её мать, Александра Тушнова, урождённая Постникова, была намного моложе своего супруга, отчего всё в доме подчинялось лишь его желаниям. Приходивший поздно домой, много работавший, строгий профессор Тушнов нечасто виделся с детьми, отчего дочь боялась его и старалась избегать, скрываясь в детской.
Маленькая Вероника всегда была задумчивой и серьёзной, любила оставаться одна и переписывать стихи в тетрадки, которых к концу школы собралось несколько десятков.
Страстно влюблённая в поэзию, девушка была вынуждена покориться воле отца и поступить в медицинский институт в Ленинграде, куда незадолго до этого переехала семья Тушновых.
В 1935 году Вероника закончила обучение и поступила на работу лаборанткой в Институт экспериментальной медицины в Москве, а через три года вышла замуж за Юрия Розинского, врача-психиатра. (Подробности жизни с Розинским неизвестны, так как родственники Тушновой предпочитают молчать об этом, а семейный архив поэтессы до сих пор остаётся необнародованным.)
В Москве, в свободное от работы время, Вероника Михайловна занималась живописью и поэзией. В начале июня 1941 года она подала документы в Литературный институт имени А.М. Горького, но начавшаяся война помешала осуществлению заветной мечты. Тушнова уехала на фронт медсестрой, оставив больную мать и родившуюся к тому времени дочь Наташу.
На фронте ночами будущая поэтесса исписывала тетрадные листы всё новыми и новыми стихами. К сожалению, современные литературоведы называют их неудачными.
Однако раненым и больным, которые находились на попечении Вероники Михайловны, до этого не было дела. Они дали ей короткое прозвище «доктор с тетрадкой». В госпитале Тушнова успевала писать диссертацию, помогала раненым, лечила не только их тела, но и искалеченные души. «Все мгновенно влюблялись в неё, - вспоминала фронтовая подруга Тушновой Надежда Лыткина, - она могла вдохнуть жизнь в безнадёжно больных… Раненые любили её восхищённо. Её необыкновенная женская красота была озарена изнутри, и поэтому так затихали бойцы, когда входила Вероника…»
Современники, знавшие Тушнову, считали её «ошеломляюще красивой». Темноволосая, смуглая женщина, похожая на восточную красавицу, обладала очень мягким и добрым характером. Она никогда не повышала голос, со всеми говорила предельно тактично и уважительно, на грубость отвечала улыбкой и безграничной добротой.
Её друзья и знакомые отмечали в Тушновой ещё одно поразительное качество - не знающую пределы щедрость. Всегда приходившая на помощь в любое время дня и ночи, до конца жизни она жила предельно скромно, но очень любила делать подарки: родным, друзьям, соседям, даже просто случайным знакомым. «Она из всего создавала счастье», - говорила её близкая подруга. Марк Соболь вспоминал, что все писатели были «чуть ли не поголовно влюблены в Веронику» и добавлял: «Она была удивительным другом».
Однако женская судьба поэтессы была трагична - её красивая и раздёленная любовь не могла закончиться счастливо. Её возлюбленный - известный русский поэт Александр Яшин (настоящая фамилия Попов; годы жизни 1913–1968) - был отцом четверых детей и мужем душевнобольной женщины. Уйти из семьи он не мог. Понимая это, не желая оставлять детей любимого без отца, Вероника Михайловна ничего не требовала, ничем не мешала Яшину, который так же пылко и нежно любил её.
Влюблённые старались не афишировать свои отношения, ничем не выдавали свою зрелую и сильную любовь:
Стоит между нами
Не море большое -
Горькое горе,
Сердце чужое…
В. ТУШНОВА
Страстный и романтичный Александр Яшин, чувствуя непонимание и одиночество в семье, каждые выходные шёл к Веронике, где утолял свою потребность в женской ласке, теплоте и любви. Они встречались тайно. Выезжая из Москвы на любой уходящей электричке, влюблённые останавливались в подмосковных деревнях, гуляли по лесу, иногда ночевали в одиноких охотничьих домиках. Возвращались они всегда разными дорогами, чтобы не выдать своей тайной связи.
Сколько же раз можно терять
Губы твои, русую прядь,
Ласку твою, душу твою…
Как от разлуки я устаю!
В. ТУШНОВА
Однако Александр Яковлевич был очень заметной фигурой в советской литературе - лауреат государственной премии, автор широко известных прозаических и поэтических произведений, функционер Союза писателей СССР.
Его отношения с малоизвестной и не уважаемой в литературной среде поэтессой не могли остаться незамеченными. Вскоре об их романе заговорили. Большинство осуждали эту связь, многие приписывали Тушновой карьеристские устремления, другие открыто обвиняли Яшина в недостойном поведении - в измене несчастной больной женщине и потакательстве недостойной распутнице. И Александр Яковлевич, и Вероника Михайловна стали избегать общества литераторов, предпочитали общаться только с верными друзьями. Именно в эти годы, в очень короткий период времени Тушновой были созданы циклы лирических стихотворений, обессмертивших её имя. Достаточно вспомнить «Сто часов счастья» или «Не отрекаются любя».
Счастье же влюблённых поэтов и в самом деле длилось недолго. Тушнова неизлечимо заболела онкологически и угасала на глазах.
Умирала она в страшных мучениях. Долгое время, прикованная к больничной койке, она старалась не выдавать слабость и боль тела. Принимая друзей в палате, она просила их подождать за дверью, причёсывалась, надевала цветастое платье и встречала их с неизменной улыбкой на лице. (Мало кто знал, что сильнейшие антибиотики стягивали ей кожу на лице, и каждая улыбка была для несчастной мучительно болезненной.) Когда больную навещал Яшин, Тушнова преображалась, и в глубине её грустных глаз сияли искорки счастья. Лишь об одном жалела она в такие часы: «Какое несчастье случилось со мной - я жизнь прожила без тебя».
Вероники Михайловны Тушновой не стало 7 июля 1965 года, когда ей едва исполнилось 50 лет. Прославившая её книга (стихотворения из которой сегодня знает любой мало-мальски грамотный человек в России) «Сто часов счастья» появилась незадолго до смерти поэтессы и была посвящена её единственной любви - поэту Александру Яшину:
Любовь на свете есть!
Единственная - в счастье и в печали,
В болезни и здоровии - одна,
Такая же в конце, как и в начале,
Которой даже старость не страшна.
В.
ТУШНОВА
Яшин долго и тягостно переживал смерть Вероники Михайловны. Через несколько дней он написал одно из своих самых известных стихотворений, посвящённых Тушновой:
Чтоб не мучиться поздней жалостью,
От которой спасенья нет,
Напиши мне письмо, пожалуйста,
Вперёд на тысячу лет.
Не на будущее, так за прошлое,
За упокой души,
Напиши обо мне хорошее.
Я уже умерла. Напиши.
А. ЯШИН
Через три года после «любимой Вероники» умер и Александр Яковлевич. Волею судьбы, он скончался от рака - той же самой болезни, которая поразила тело его любимой. За несколько дней до своей смерти он писал: «Завтра мне предстоит операция… Насколько я понимаю - трудная. Тяжело представить себе что-либо более печальное, чем подведение жизненных итогов человеком, который вдруг осознаёт, что он не сделал и сотой, и тысячной доли из того, что ему было положено сделать».
Влюблённые навсегда соединились вместе, без пересудов, ненужных разговоров, зависти и злости недоброжелателей, упрёков и непонимания близких людей.
А их стихи до сих пор читают потомки, будто проживают с ними ещё одну жизнь.А их стихи до сих пор читают потомки, будто проживают с ними ещё одну жизнь.А их стихи до сих пор читают потомки, будто проживают с ними ещё одну жизнь.

Отношения Вероники Тушновой, подарившей нам удивительную лирику, в том числе стихотворение «Не отрекаются любя», и поэта и прозаика Александра Яшина долго были тайной. Потом о них начали писать, но, увы, однобоко. Мы решили рассказать подробно...

Тихо... Они сидели молча, глядя на реку. До электрички час, но до нее еще идти. День рядом с ним сгорает быстро, как спичка. Она вытащила травинку из его волос. Ткнулась лицом в плечо. Пора.

До станции почти бежали. В электричке пусто, но через пару станций она набьется битком. Вероника выйдет раньше. Прежде Саша просил ее об этом, теперь она выходит сама, не дожидаясь просьб. Их не должны видеть вместе. Она успеет увидеть его в окне отходящего поезда. Помашет рукой. Проводит электричку взглядом. Теперь надо будет просто как-то прожить неделю без него. Как-то прожить.

Раньше она представляла, как Саша приходит домой. Снимает пиджак. Идет на кухню. Наливает чай. Или ждет, когда подаст жена? Она не знала деталей, но так ярко рисовала их себе, что будто и правда видела его возвращение. Возвращение не к ней.

ПЕРВАЯ КНИГА

Когда папа вернется домой, Вероника спрячется от его острого взгляда. Она боится что-то сделать не так.

И мама боится. Папа очень умный, он профессор медицины. Его злит, что Вероника занимается глупостями, переписывает в тетрадку стихи. А она слышит их и будто улетает куда-то. Стихи — музыка сердца. Может, они тоже лечат? Папа хочет, чтобы Вероника стала врачом.

Она не привыкла перечить и поступила сначала в Казанский университет, а потом в Ленинградский медицинский. А вскоре семья переехала еще раз — в Москву. Отцу дали квартиру на Новинском бульваре. Вероника поступила в аспирантуру при кафедре Института экспериментальной медицины. Хорошее место. Только все время чего-то не хватало. Она пробовала рисовать. Но даже когда рисовала, в голове складывались строки.

В 1938 году она встретила Юру Розинского. Чудесного, умного врача-психиатра. Когда они вместе шли по улице, бывают же такие красивые пары! И дочка Наташа гордилась родителями. Они расстанутся с Юрой.

Никто не знает, зачем и почему расстаются люди. Но спустя годы он придет к ней умирать. Больной, надорванный. Она его выходит. Как друга. Но это будет потом...

От ее жгучей, восточно-азиатской красоты у мужчин перехватывало дыхание. Нарисованная яркими красками, с бархатной кожей и глазами-омутами, Вероника Тушнова улыбалась — и покоряла навсегда. Но не в одной красоте было дело.

Она была ангелом — мягкая, ласковая. С солнечной душой. Друзья говорили — таких, как Вероника, не бывает. И правда, она была даже как-то чрезмерно светла. Обожала дарить подарки, стремилась помогать всем и каждому, забывая о себе. Таких блаженных, как правило, жизнь учит, но не сразу. И в искренность их верят не все...

В 1941 году стихи Тушновой попали в рукие Вере Инбер. Она сказала Веронике — вам нужно писать. Окрыленная похвалой, Вероника поступила в Литинститут имени Горького и писала, писала... Понимая, что по-настоящему хорошие стихи рождаются в душе, испытавшей боль и настоящую радость, глубокое чувство.

Но ничего этого не было. Жизнь просто «как-то шла». А потом пришла война. И снова Казань, эвакуация.

Тушнова работает в госпитале. Там пахнет кровью, гноем, в воздухе — стоны, ругань, боль. Посреди этого ада не умирала только любовь. В том числе к ней: в нее влюблялись раненые, прозвавшие ее доктором с тетрадкой: в перерывах между дежурствами она строчила стихи. Критики потом скажут, что они, увы, слабоваты. А для раненых бойцов — «в самый раз». Она читала их, смущаясь, а они кивали головами.

В 1943 году Тушнова вернулась в Москву. Тот же эффект неубиваемости любви видела она теперь уже и в столичном госпитале. Ее поражало, что любовь умудряется выживать в изуродованных телах, не захлебывается в крови, не боится смерти.

«Если и стоит любить, то вот так...» — размышляла она.

Но разве так любить можно? В 1944 году в «Новом мире» приняли ее стихотворение «Хирург». А потом ее цикл «Стихи о дочери» напечатала «Комсомолка»...

Через год на стол Вероники Тушновой лег сборник стихов, названный «Первая книга». Ей не верилось, что это — ее... Но ощущение полета быстро прошло: критики обвинили ее в «камерности» и «салонности».

Она переживала. Поэтому второй ее сборник, «Пути-дороги», вый дет только через девять лет.

Когда она впервые увидела Александра Яшина, стихи которого знала и любила, что-то сразу оборвалось и упало, а потом взлетело вверх — к горлу. Ей захотелось коснуться его щеки рукой, и от этой мысли она вспыхнула.

Они встретились взглядом. Яшин остолбенел.

— Кто эта красавица? — спросил он у приятеля.

— Вероника Тушнова. Молодая поэтесса. Одаренная.

Имя «Вероника» он повторял до вечера и утром проснулся с ним на губах. Они начали общаться. Ни он, ни она не могли противостоять этой дикой тяге друг к другу. Яшин напишет:

Как солнечный свет, как живая вода,

Твоя любовь для меня...

ВРОЗЬ, НО ВМЕСТЕ

Яшин был влюбчив, и за плечами у него было немало пылких историй и серьезный бэкграунд: браки, два, а то и три, по слухам.

Один — с тяжело болеющей Галей, второй — со Златой. Трое детей от первого брака, четверо — от второго. С будущей женой Златой, которую он называл Златой Константиновной, Александр Попов (псевдоним Яшин «прилипнет» к нему позже) познакомился в Литинституте. Она была одарена, писала стихи, потом полностью подчинила себя служению мужу, считая его поэтом с большой буквы. Яшин это понимал.

Жена моя! Все с тобою —

Работа, семья, досуг…

Всю жизнь меня с поля боя

Тебе выносить, мой друг

Описывая те отношения, что сложились в итоге у Тушновой и Яшина, обычно говорят — неземной была эта любовь. И это правда. Но правда и в том, что и Злату он любил крепко. Она была его тылом, причалом, бесконечным «пунктом возвращения». Стоило в какой-то поездке разладиться делам, как Яшин кидал Злате телеграмму: «Выезжай, я без тебя не могу!» И она бросала все и летела. На юг или на север, на целину и в тайгу. К Саше.

Ей первой он подписывал и дарил свои книги. Подписывал важно: «Злате Константиновне с большой любовью и благодарностью за все светлое, хорошее, что принесла в мою жизнь, — первый экземпляр. Александр Яшин, 6 июля — 46 г.» А на сборнике «Стихотворения» выведет: «Любимая, добрая моя Злата Константиновна! Оба мы в кризисе, и надо помогать друг другу, выкарабкиваться из бед. А я всегда с тобой, твой Александр. 20/10-58. Москва». И младшей дочке, тоже Злате, в письме укажет: «…Заинька родная, скажи по секрету своей маме, что я ее очень, очень люблю, всю жизнь любил, и буду любить всю жизнь без конца...» Но что это был за кризис? Вероника... Чистая, светлая, искренняя. Полюбившая его до безумия, отдавшая ему без сожаления всю свою страсть, нежность. Он любил ее, безусловно, любил! Сбегал к ней по выходным, и они ехали вместе за город — туда, где можно было гулять по лесам и полям, а то и остаться ночевать в стогах или на охотничьей заимке.

Это было безраздельным, сумасшедшим счастьем — видеть Веронику смеющейся, купаться в ее объятиях.

Они долго скрывали отношения. Прятали глубоко внутри свет, страсть. Но сталинский лауреат Яшин все же был на виду. Он занимал приличные посты, и пару все же заметили... Началось шипение по углам: Тушнову обвинили в карьеризме.

Его — в посягательстве на святое, семью. Он страдал, понимая, что, любя двух женщин, он и несчастными делал их обеих.

Ни о чем тебя не прошу. А я и не обещаю. Просто люби меня. Я и люблю. Представляешь, как здорово было бы поехать куда-нибудь вдвоем. Это было бы здорово, солнышко...

Он исчезал, а она приезжала домой, падала на кровать лицом вниз. Все рвалось внутри. Она была виновата перед той, к которой он возвращался. Но что можно предъявить любви?!

И вместе не дано, и порознь невозможно. Увидев седую прядь в волосах, она вгляделась в отражение. Быстро летит жизнь... Но мне еще даже нет и пятидесяти! Боль распилила ее пополам. Она упала на колени. Тушнова была врачом...

За что?! Такая пытка ей — за что? За грешную любовь? Она кричала в голос. И от боли, и от любви.

Яшин поставил точку в отношениях незадолго до ее болезни. Сделал выбор. Наверное, правильный. Теперь он приходил домой, снимал пиджак, проходил на кухню. Только свет в его жизни как будто погас.

ПОТЕРЯВШИ, ПЛАЧЕМ...

Узнав, что у Вероники онкология, Яшин ездил к ней в больницу. Он не знал, что ей даже улыбаться больно. После его ухода она кричала от боли, рвала зубами подушку, съедала губы. И стонала: «Какое несчастье случилось со мной — я жизнь прожила без тебя» .

Книгу «Сто часов счастья» ей принесли в палату. Она погладила страницы. Хорошо. Часть тиража разворовали в типографии — так запали в душу печатникам ее стихи.

Сто часов счастья...

Разве этого мало?

Я его, как песок золотой, намывала,

Жена Яшина ответила своими стихами — горько:

«Сто часов только — взяла да украла...»

Вероника схватилась за сердце. От боли и невозможности не любить того, кто ей не принадлежал.

Яшин не сразу понял, что ее больше нет. В последние дни она не разрешала пускать его в палату. Не хотела, чтобы он видел ее — такой... У него осталось другое — настоящее, надежное.

Он уезжал в домик в Бобришном Угоре и зализывал там раны, воя, как дикий зверь. Перечитывал ее стихи, ее «Не отрекаются любя...» Он мгновенно постарел, ссохся, глаза погасли. Он только теперь понял, что потерял.

Болезнь пробралась в него тихо, подло, зло. Спустя три года он умирал от рака. Того, что убил его Веронику. Злата была рядом. Она тоже не отрекалась, любя...

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Тушнова и Яшин родились в разные годы, но в один день — 27 марта. И оба ушли в июле, она 7-го 1965-го, он 11-го, но в 1968-м. Ушли расставшись, но не разлюбив. Эдуард Асадов посвятил им дивное стихотворение. А Злата Константиновна, выпившая свою чашу боли, спустя годы выпустила сборник стихов. Они — как дневник, написанный тоскующей душой...

Они родились в один день. Говорят, что такие люди проживают похожие жизни. Означало ли это судьбу на двоих? Их тянуло друг к другу, но множество причин, важных и не очень, не позволило быть вместе.
От санитарки до поэтессы
Известная советская писательница Вероника Тушнова родилась в семье профессора медицины в Казани. Отец воспитывал дочь в строгости и любви к порядку. С раннего детства задумчивая черноглазая девочка тайком от всех писала стихи и прятала их под подушку. Окончив школу, пошла по стопам отца и поступила в мединститут в Ленинграде. Учеба не приносила удовольствия, каждый семестр давался с трудом. Ее по-прежнему завораживали поэзия и живопись. На четвертом году Тушнова решается и бросает институт, поступая в московский Литературный институт им. Горького. Но внезапно начинается война, и планы на будущее откладываются до лучших времен.

Медицинское образование пригодилось на фронте, днем Вероника ухаживала за больными в госпитале, а ночью «чиркала» поэтические строки. Больные даже прозвали ее «доктором с тетрадкой».