Уроженец Чувашии строит в Подмосковье памятник девушке, погибшей на войне

В поисковики люди идут разными путями. Уроженец Вурнар Александр Константинов в юности и не помышлял, что будет вести раскопки на местах былых сражений.
Один курс проучился на строительном факультете Чувашского госуниверситета, потом попробовал заняться бизнесом. Рассказывает, что, с одной стороны, развил в себе предпринимательскую жилку, но с другой – понял, насколько хрупка человеческая жизнь. Вариантов у него в бандитские 90-е оказалось немного: быть убитым, оказаться в тюрьме, погрязнуть в долгах. В не самый прекрасный момент потерял работу и семью и рискнул начать жизнь заново. Уехал к себе в Вурнары. Там, опять же по его словам, царила разруха, половина населения продавала другой половине китайский ширпотреб. Он пошел в военкомат и отправился служить по контракту. Сначала Душанбе, потом Чечня. Служил в отряде специального назначения ВВ МВД РФ «Русь». Повидал всякое, видел и гибель боевых товарищей. С отцом-фронтовиком, который до пенсии работал крановщиком на Вурнарском химзаводе, часто говорил о том, что живые всегда в долгу перед павшими.
После ухода со службы опять искал себя. Стал юристом, работает сейчас в Федеральной миграционной службе в Подмосковье. Но однажды увидел репортаж о поисковых работах на местах боев Великой Отечественной и понял, что должен там быть. Связался с единомышленниками по Интернету, с тех пор регулярно выезжает в Тверскую область. Их отряд ведет раскопки возле деревни Веригино, недалеко от райцентра Зубцово. Там в лесах до сих пор лежат останки десятков тысяч незахороненных солдат.
Об этом нелегком труде было рассказано на портале «Мнения. Ру». Мы списались с Александром. Он охотно разрешил использовать для публикации в «Советской Чувашии» материалы сайта, сообщил дополнительные подробности.

А. БЕЛОВ.

НИ СТРОКИ, НИ СЛОВА

– Осенью 2011 года я поднял из воронки останки медсестры, – рассказывает Александр. – Не знаю, что привело меня на то поле по дороге к деревне Мосальская, но металлоискатель пищал, поэтому я начал копать. Вытащил несколько касок, лопаток, шланги от противогаза, а потом увидел кости. Это были крупные кости – мужчины, солдата. Я попытался определить его личность, найти медальон.
На глубине 170 сантиметров наткнулся на истлевшую медицинскую сумку, где было три пачки бинтов, зеркальце, пластмассовая гребенка с надписью «Ленинград. 1938 г.» Рядом с сумкой находились кости меньшего размера – женщины. Когда я доставал череп, было ощущение, что он пророс корнями дерева, но какие корни могут быть на такой глубине? Это были волосы, коса девушки.
В 400 метрах от этого места были немецкие позиции, и девушка вытаскивала раненого, но погибла вместе с ним. Смерть она приняла геройскую. Я нашел ее смертный медальон, но вкладыш в нем не был заполнен. В Москве на экспертизе это подтвердили – ни строки, ни слова. Так что мы никогда не узнаем ее имя. Ее останки, как и останки неизвестного солдата, похоронили в Веригино.

ПОНЯЛ, ЧТО ДОЛЖЕН

ВНУК ЗА ДЕДА НЕ В ОТВЕТЕ?

– Очень сложная история случилась с немецким банкиром по имени Курт. Он со мной сам связался, пригласил меня к себе в московский офис. Сказал, что его дед воевал на Восточном фронте, умер уже после войны в 1969 году. Предлагал деньги на наш памятник. Сложно было принять такое решение, но мне пришлось отказаться. Я подумал, некоторые из моих товарищей не поняли бы такого: как это, «враг нам платит». Но отказывать мне было тяжело, потому что я видел, что он действует от чистого сердца, – говорит Константинов. – Я хочу Курта пригласить на стройку теперь, чтобы он там при всех помогал.
Вообще война – это общая трагедия. Человек, чья мать работала во время войны почтальоном, рассказывал мне, что, когда наши вой-ска освободили эти места и ушли дальше, по здешней речушке плавали трупы и немецких, и наших солдат, но никому до них дела не было. Трупы лежали и вдоль железной дороги. Начальство мобилизовало население на их уборку, потому что железная дорога функционировала, а запах разложения перебивал общую радостную картину. Стариков, женщин и детей заставляли выходить и собирать вилами и граблями останки.

В августе прошлого года мне удалось встретиться с одним из тех, кто хоронил эти останки. Сам он ходит уже плохо, но его сын показал нам поле в 800 метрах от железной дороги, где его отец в двенадцатилетнем возрасте хоронил умерших солдат. Мы пять часов потратили на поиски, в итоге выкопали небольшую яму, нашли фрагменты скелета, но не смогли определить границы братской могилы. По словам самого старика, там похоронено более 500 человек. Оружия при них не было, немцы его забрали. Хоронили солдат в остатках одежды. Из этого я сделал вывод, что в яме могут оказаться и какие-то документы. Тогда копать мы не стали, нас было только трое, но летом попробую собрать группу побольше, чтобы расширить зону поиска. По документам того периода похоже на то, что бой шел именно там.

ЭТО НУЖНО ЖИВЫМ

– Память о войне, о Победе постепенно слабеет. Сегодня молодежь не знает историю войны, имен тех людей, которые победили. Недавно я спросил шестнадцатилетнего юношу, кого из генералов Великой Отечественной войны он знает. На что получил краткий ответ, в котором отражена степень познания, глубина обучения, широта кругозора: «Жуков и Сталин».
Мальчишки и девчонки, родившиеся в начале 90-х, которым сейчас около двадцати, несравнимо отстают по уровню образования, интеллекта, широте кругозора, интуиции от моего поколения. В какой-то момент мне стало страшно думать о том, кто придет мне на смену, – размышляет Александр – Мой отец в 1943 году ушел на фронт. Когда-то я был мальчишкой, играл его медалями, и у меня не было понимания, что такое вой-на. Я видел, что каждый год 9 Мая отец с другими ветеранами поминали своих фронтовых друзей и плакали. Они рассказывали мне, что война – это голод, горе, нищета. Но я, будучи ребенком, не мог понять все это. Однако мне пришлось хлебнуть военного лиха, когда я сам стал солдатом. Тогда я вспомнил отцовские слова.
Безусловно, необходимо помнить войну. При всем благополучии, которое сегодня присутствует в жизни. Государство сказало: наша цель – увековечить память погибших. Это благое начинание, сильный идеологический посыл. Если это все еще и подкрепится конкретными делами, тогда все будет в порядке. Ведь вся работа будет проводиться руками молодого, активного поколения. Так мы сохраним память.

Гонорар за эту публикацию будет перечислен в фонд строительства мемориала медсестре из Зубцова. Веб-кошелек Яндекс-деньги для оказания помощи в этом благом деле: 410011854073367 .

Здравствуй, Камрад!
Эта статья посвященная выбору хорошего места для дальнейшего добротного поиска с массой находок!
Её я написал исходя из личного опыта.
Итак, начнём!
Если подумать, мест для поиска очень много. Куда не пойди, кругом леса, поля, пруды, озера, которые так или иначе связанны с местами боевых действий - война оставила свои следы практически везде.
Сколько лет уже прошло, сколько копателей и поисковиков прошло по таким местам, сколько хабара откопано. Но не нужно печалиться, если по верхам всё собрано, то на глубине полтора-три метра, хабар дожидается своих владельцев.
На местах сражений мы можем увидеть чудеса полевой фортификации в виде окопов, ячеек, блиндажей, дотов, землянок, капониров и т.д. Каждый из этих объектов может подарить нам прекрасные находки.

Но не на всех подобных местах нужно тщательно искать. Полной обработки требует та территория, которая буквально обложена воронками от мин и снарядов. Чем их больше, тем больше вероятность того, что коп закончится отлично. Ведь при артиллерийском обстреле, бомбёжке, солдаты зачастую в суматохе теряли личные вещи, предметы обмундирования. При такой обстановке бойцы или же не искали их или попросту не замечали утраты.

Чаще всего на местах проведения раскопа, встречаются именно окопы и блиндажи, обычно на глаз можно определить чьи они. Германская армия использовала траншеи зигзагообразнной формы, а советская армия, копала более прямые, без лишних извивов. По глубине можно определить период ведения боевых действий. Если это зимнее время года, то глубина траншей будет мала,что даёт хорошее преимущество при шурфе. Все остальные - в пределах 1,5 метров вглубь. На окопах следует прозванивать бруствер, там встречаются пули, патроны, гильзы, колючка, гранаты, осколки. Стоит проверить стенки, там будут в основном пули, если повезет, можно найти нишу с патронами или гранатами. Обязательно следует исследовать заднюю и переднюю территорию от окопов, так как солдаты могли наступать и отступать, попутно теряя вещи или выбрасывая разного рода обмундирование. Сам окоп можно зашурфить, но только в тех местах, где огромное количество гильз или патронов.

Блиндажи выглядят квадратом или прямоугольником, в зависимости от их предназначения. Квадратные использовали офицеры и солдаты, прямоугольные шли под артиллерию или технику, только это уже идёт не как блиндаж, а как Капониры. Но и прямоугольные могли быть жилыми, так что внимательнее! Глубина может быть разной, но как минимум метра два-три. Первым делом копать лучше у входа и там, где располагались нары. Копать нужно до пола. Пол блиндажа выстлан досками или просто сильно утоптан, пропустить его сложно. В случае когда пол земляной в него могут быть втоптаны мелкие предметы, ежели пол устлан досками то стоит поискать мелочевку под ними. Обычно возле каждого немецкого блиндажа имеется помойка, в наше время выглядит как небольшая ямка или углубление неподалеку от блиндажа. Это помойки - любимое место копателя) Там можно найти массу всего интересного.

При копке окопов земля насыпалась валом со стороны обращенной к противнику, эта насыпь называется бруствер окопа

Также не забываем про воронки, которые обязательно нужно пробивать щупом. Иногда, там лежат костные останки солдат.
Спасибо Всем за внимание, удачного хабара и хороших мест.
Автор: Александр Шинкаренко Группа Вконтакте.

В апреле этого года начальник Экспертно-криминалистического центра (ЭКЦ) МВД по РК Сергей Солодянкин снова отправился в окрестности Новгородской области – на ежегодную Вахту памяти. Поехал не по долгу службы – по зову сердца, как ездит каждый год уже много лет подряд. Поисковики поднимают на поверхность останки солдат, погибших в этом страшном месте, возвращают их имена, хоронят.

Эта работа ведется с 1946 года, но ее еще хватит на много-много лет: в районе Мясного Бора, по официальным данным, только зимой 1941-го, весной и летом 1942 года погибло более 150 тысяч бойцов Второй ударной армии. Хотя есть основания предполагать, что на самом деле погибших было намного больше...

Мясной Бор. Долина смерти

Мясной Бор – странное название, жутковатое. Сначала, говорят, эта деревня называлась Мясной Бой, потому что здесь была скотобойня. Потом название немного изменилось, став буквально пророческим: окрестности этого места на много километров были завалены телами павших в Великой Отечественной войне.

До сих пор иногда можно услышать: генерал-лейтенант Андрей Власов сдал армию, вся она перешла на службу к немцам, предав Родину. В общем-то это миф. Особо и некому было во Второй ударной Родину предавать – почти все ее бойцы полегли в окрестностях Мясного Бора, в так называемой Долине смерти. Ну а попавшие в плен оказались у немцев совсем не по своей воле.

…В конце 1941 года во время операции по прорыву блокады Ленинграда Красной армии удалось прорвать оборону немцев около Мясного Бора. В образовавшуюся брешь двинулись бойцы Второй ударной армии, они продвигались к стратегически важному населенному пункту – Любани.

В районе Мясного Бора образовался коридор, за который развернулись ожесточенные бои. За время операции – с декабря 1941 по июнь 1942 года его ширина менялась от 3-4 километров до узкого пространства в 300 метров. На этом «пятачке» сражались и погибали и солдаты Второй ударной, и местные жители, попавшие в окружение. В июне 1942 года оставшиеся в живых попытались прорвать кольцо немецких войск. Во время прорыва большая часть солдат погибла, многие были захвачены в плен. Некоторым удалось выйти к советским войскам.

Тут начинался ад.

Происходившее в «волховском котле» запечатлел на снимках немецкий военный корреспондент Георг Гундлах. Эти фото можно найти в интернете. На одном из них немецкие солдаты рядом с указателем в районе Мясного Бора. На нем надпись на немецком. В переводе – «тут начинается ад». Немцы сфотографировались в преддверии ада, а сам он, все девять его кругов, были там, где отчаянно сражалась Вторая ударная.

Выжившие в этой страшной мясорубке поделились своими воспоминаниями с автором книги «Долина смерти. Подвиг и трагедия 2-й ударной армии» Борисом Гавриловым:

«Экстремальные природные условия дополнялись постоянным артиллерийским и авиационным воздействием противника. Немцы бомбили круглосуточно. 2-я ударная опять стала голодать. Спасение было в том, что осталось много лошадей корпуса Гусева, убитых еще зимой. Бойцы называли эту пищу «гусятиной». Бывший воин 92-й дивизии М.Д.Панасюк вспоминал: «Шкуры лошадиные - это была благодать, мы их поджаривали на костре и ели как печенье, но это было невыгодно, стали варить холодец. От этой жижицы многие начали опухать и умирать голодной смертью».

Бывший комиссар артбатареи из 327-й дивизии П.В.Рухленко: «Территория наша была для самих войск тесной, а кроме нас повсюду бродят дети, старики, женщины. Они, как правило, оставляли свои деревни и размещались группами на более сухих местах, а кое-где и на болотах. Создавалась неприглядная картина: дети просят у нас хлеба, а у нас его нет и вообще ничего нет, чем бы можно было их угостить».

Бывшая медсестра 59-й бригады Е.Л.Балакина (Назарова): «Голод был нестерпимый, поели всех лошадей да травку кислицу. Ни хлеба, ни сухарей. Иногда прорывались У-2, сбрасывали сухари в бумажных мешках и почту, а также листовки, которые вселяли в нас надежду на спасение».

Бывший старший лейтенант П.П.Дмитриев из 894-го артполка дивизии: «Постоянно мучил голод. С 30 мая и до 22 июня я, как командир, получал официальный паек - 5 граммов горохового концентрата и 13 граммов сухарей… Красноармейцам полагалось еще меньше… К чести офицеров дивизии, все получаемые продукты они отдавали в общий котел и наравне с бойцами переносили муки голода».

Писатель В.Д.Пекелис, участник прорыва: «Потери в тех боях были огромными...

Хоронить убитых негде - кругом глубоко промерзшая земля, деревья, снег по пояс. Все просеки, поляны, делянки были завалены трупами, по ним ходили, на них сидели, лежали. Когда требовалось обозначить путь в лесу или проходы в снегу, вместо вех втыкали тела погибших…»

На Вахте памяти.

Жуткий рассказ о событиях в Мясном Бору Сергей Солодянкин услышал в 1989 году, когда впервые попал в Новгородскую область на Всесоюзную вахту памяти. Оказался там случайно. Друг, тренер ДЮСШ из Визинги Александр Морозов, собрал отряд, пригласил с собой. 26-летний Сергей, тогда второй секретарь райкома комсомола Прилузского района, поехал.

Никакого опыта поиска останков у него, конечно же, не было. Помогли более опытные товарищи – в Новгородской области уже тогда было развито поисковое движение. Его отцом-основателем стал доброволец Николай Орлов, который начал поисковую работу еще в 1946 году, организовал в области несколько поисковых отрядов, добился привлечения к поискам военных. И свою работу продолжал до самой смерти в 1980 году.

Как говорит Сергей Солодянкин, и тогда, и сейчас у поисковика три основных «оружия»: щуп, металлоискатель и лопата. Методике поиска учились на месте – оказалось несложно.

Тогда еще и на местности «особые приметы» оставались: если виднеется из земли проржавевший ствол винтовки или каска – значит, где-то рядом надо погибших искать. В окрестностях Мясного Бора еще стояли проржавевшие остовы машин, да и вообще всякого «железа» было много.

С.Солодянкин на всю жизнь запомнил фамилию первого бойца, которого он «поднял» из земли, – Овечкин. Тогда повезло: и медальон солдатский при нем оказался, а там все данные – фамилия, имя, отчество, звание.

С останками солдат поисковик из Коми столкнулся впервые, но ни отвращения, ни страха не испытал – только грусть: был человек, мальчишка совсем, еще бы жить да жить, а он здесь, в болоте, канул без вести. И только тогда новичок поискового дела понял, что значит вернуть память о без вести пропавшем. Это вроде как свой долг перед ним выполнить: не просто безвестная «единица» Красной армии в болоте сгнила, а Человек со своей судьбой, чаяниями и надеждами, со своей так рано, жестоко и бессмысленно отнятой жизнью.

Сергей Солодянкин стал ездить на Вахту памяти каждую весну. В 1991 году поступил на службу в милицию, а уже на следующий год повез в Новгородскую область троих трудных подростков. Мальчишки занятия в школе пропускали, матом ругались, бедокурили по мелочи, окна в школе побить могли. Пацаны от работы не отлынивали, но относились ко всему как-то равнодушно – какие-то кости, какие-то железки... Перелом наступил в конце вахты, когда поисковики, съехавшиеся в Мясной Бор со всей страны (тысячи две набралось), построились у братской могилы, где хоронили останки бойцов. Была там и мать одного из погибших в 42-м ребятишек. Выступила, сына вспомнила, прослезилась, начала поисковиков благодарить. И вдруг – встала перед ними на колени. И все две тысячи человек в едином порыве перед ней на колени рухнули.

– Смотрю на мальчишек, – рассказывает Сергей Солодянкин, – а у них слезы катятся. С тех пор пацанов как подменили – ни одного привода в милицию. Достойными людьми выросли.

Тянет, и все тут!

А потом начались те самые «лихие 90-е», и Вахты памяти у Сергея Солодянкина прервались – все как-то не получалось поехать. Но в начале нового века к нему, уже возглавлявшему ЭКЦ МВД по РК, обратились поисковики из сыктывкарского отряда «Связь времен». Они обнаружили на местах боев солдатский медальон, попросили прочитать данные. Понятно, что за прошедшие после войны годы не то что бумага истлела – надписи на железных медальонах стерлись. Но у экспертов есть и методики, и специальные препараты, которые помогают эти надписи восстановить.

Эксперт помог поисковикам, заодно и о своих Вахтах памяти вспомнил. А следующей весной поехал вместе с отрядом в Старую Руссу Новгородской области – за свой счет, разумеется. Специально ради этого отпуск взял. Но основное место его Вахты памяти – все-таки Мясной Бор. Теперь он каждый год ездит именно туда, но объяснить почему – не может: тянет, и все тут!

В новом веке картина в Долине смерти разительно изменилась. Никакого «железа» почти что и не осталось – в постперестроечное лихолетье люди все разнесли по пунктам приема металлолома. Черные копатели на местах боев тоже поработали: выгребали все подчистую. Только кости оставляли, им они не нужны – прибыли не приносят.

С одной стороны, работать стало труднее, потому что чем больше времени проходит, тем лучше природа скрывает следы боев – места гибели солдат зарастают травой, деревьями, захоронения погружаются глубже в болото. С другой стороны, сделалось полегче: теперь Сергей Солодянкин располагает опытом эксперта-криминалиста. По роду службы привык мелкие детали, «улики», подмечать. Где-то земля просела, где-то едва заметный холмик, а там деревце как-то странно изогнуто…

Ожившее прошлое.

О погибших бойцах Второй ударной Сергей Солодянкин может рассказывать часами. Всех, кого из земли поднял, помнит поименно, знает, кто как погиб. Однажды наткнулись на полянку, нашли на ней останки красноармейца. Копнули рядом – еще один. Потом еще и еще… Всего пятнадцать человек, все с оружием. Но винтовка лишь у одного. Остальные – кто со штыком, кто с ножом, кто с саперной лопаткой. И видно – в атаку шли. Всех одного за другим и скосил немецкий пулеметчик.

Даже солдаты немецкой армии вспоминают, что в Долине смерти самым жутким – ужаснее и зимних морозов, и бомбардировок авиации – были именно эти безумные русские атаки. Изможденные, изголодавшиеся солдаты чуть ли не с пустыми руками шли в атаку на пулеметы и танки, готовые и убивать, и умирать…

В другой раз поисковики откопали блиндаж, а в нем – останки двадцати человек. Видно, снаряд в блиндаж попал, всех сразу и накрыло. Останки буквально по косточке собирали. Подняли как-то кости, понятно, что часть грудной клетки человека. Но в этой же кучке и другие кости оказались – хоть и не человеческие, но очень знакомые. Не сразу даже вспомнить удалось – куриные! Личность погибшего человека установили, узнали и воинскую специальность – повар… Откуда взял он в ту страшную голодуху эту птицу? Что собирался из нее приготовить? О чем успел подумать в последний момент своей жизни? Может, падая на пол, грудью закрыл самую большую свою ценность – тощую курицу, которая должна была стать обедом для двадцати человек…

А весной 2011 года из земли подняли останки женщины, выяснили: медсестра Тамара Быстрова. Отыскали ее племянницу, а она о без вести пропавшей тете едва ли даже слышала. Но известие о погибшей родственнице ее подтолкнуло к изучению истории семьи, да и о Тамаре все узнала. Оказалось, что та на войне встретила свою вторую половинку.

Она – медсестра, он – военврач. Служили вместе, полюбили друг друга. Ждали Победу, чтобы пожениться и завести детей. В Долине смерти тоже оказались вместе, вместе мечтали вырваться из окружения.

Останки возлюбленного Тамары подняли еще в 1991 году – нашли его примерно на том же месте, где и останки медсестры. Получается, что и погибли они тоже вместе. Только ее тогда «проглядели». Но через двадцать лет влюбленные снова соединились – в одной братской могиле.

Как погибли эти двое? Сейчас об этом можно только догадываться. Но в книге Бориса Гаврилова есть очень похожий эпизод:
«...командир 2-го батальона
1265-го полка 382-й стрелковой дивизии лейтенант Пред выходил из окружения вместе с девушкой-военфельдшером Спириной в ночь на 25 июня. От взрыва мины она лишилась ноги, ему оторвало руку и ногу. Юноша и девушка одновременно вынули наган и пистолет. К грохоту боя добавились еще два выстрела».

Земля Мясного Бора хранит немало таких страшных историй.

Останки бойцов – и опознанных, и оставшихся безымянными – хоронят в братских могилах. Если удается отыскать родственников, приглашают на похороны их. Вот только нужно ли все это людям, которые своего без вести пропавшего родича подчас и в глаза не видели? Сергей Солодянкин признается: еще несколько лет назад казалось, что не нужно. Но за последние годы что-то изменилось – не только старшее поколение, но и молодежь на похороны приезжает. Хотя пожилых, конечно, больше, и свою потерю они переживают острее.

Один случай запомнился: нашли останки бойца, установили личность, оказалось – украинец. Племянник у него в Донецке отыскался – тому уже самому лет под семьдесят. Но на похороны дяди приехал, родню со всего бывшего Советского Союза созвал – кого с Украины, кого из России, кого из Молдовы. У родной могилы вместе оплакивали трагедию той войны – Отечественной для них всех.

Мистика, да и только...

Говорят, Мясной Бор стал зоной хрономиражей. Мол, концентрация человеческих страданий в этом месте была настолько плотной, что изменила саму структуру пространства и времени. Вот и слышатся в новгородских лесах то немецкая музыка военных времен, то рокот танков, то крики идущих в атаку и стоны умирающих людей. Жители деревни рассказывают, что призраки мертвых солдатиков к ним в дома стучатся, еды просят. На болотах ночами замечают полупрозрачные фигуры, которые неслышно плывут над трясиной.

А еще – здесь птицы не поют. Да и нет их в Долине смерти, будто специально облетают стороной гиблое место.

Сергей Солодянкин к мистическим рассказам относится скептически. За все годы ни одного привидения не видел. Но поисковик признает: что-то странное в этих местах есть.

Однажды наткнулись на поляну, где во время войны был госпиталь наших. Захватив поляну, немцы добили раненых солдат и сбросили трупы в воронку. В той же воронке случайно подушка оказалась, видимо, одного из раненых вместе с постелью кинули. Когда поисковики воронку раскопали, глазам своим не поверили. Тела солдат истлели, но из подушки, когда ее подняли, кровь потекла . Будто не семьдесят лет с той страшной расправы прошло, а семь часов. Даже с нынешним своим опытом эксперта С.Солодянкин не может объяснить, как такое возможно.

В другой раз поисковики нашли в болоте останки офицера, вытащили и его сапоги. А в них – куски картона, которые бойцы вместо стелек подкладывали. Естественно, истлевшие, мокрые – честно признать, так просто куски грязи. Но Сергей Солодянкин сложил их в пакет, решил в Сыктывкаре исследовать, вдруг что-нибудь узнать удастся. В сапогах офицер ведь мог и документы спрятать, чтобы не потерять.

Дома о пакете забыл, через некоторое время нашел этот склизкий комок, принес на работу, изучил, но ничего не добился – грязь, да и только! Комок в корзину для мусора кинул, своими делами занялся. А через некоторое время услышал шепот: «Я здесь, я здесь… » Звук шел… из корзины для мусора.

Когда оторопь прошла, поисковик картон из урны достал, пересмотрел, снова ничего не нашел и опять в корзину бросил. На несколько минут вышел из кабинета, чтобы отвлечься, – может, мол, от утомления мерещилось. Только вернулся и сел на место, а из корзины уже настойчивее: «Я здесь, ищи! »

С.Солодянкин признается: человек он не суеверный, но в тот раз – волосы дыбом. Картон послойно разбирал, чуть ли не «по молекулам» раскладывал. И нашел чудом сохранившиеся кусочки квитанции. А из них сложилось имя – Аристарх Кузиминский . Так из небытия вернулся еще один погибший – офицер Второй ударной.

«Весточки» от погибших.

А иные погибшие солдаты находят и более странные способы «дать о себе весточку» родным. Сергей Солодянкин дружит с Александром Орловым – сыном того самого Николая Орлова, который начал поисковую работу в Мясном Бору. Как-то разговорились, и Александр посетовал: столько, мол, документов собрано, а никто их не видит. Как в земле лежали, так сейчас в архиве лежат. Подумали и решили серию книг издать. Александр взялся текст подготовить, Сергей за фотографии и копии документов отвечал.

Книги издавали за свой счет. Серию назвали просто – «Документы войны», всего выпустили пять книг. Тираж, понятно, был невелик, но по одному экземпляру каждой отправили в Мясной Бор – в зал воинской славы. Ну а туда однажды экскурсанты из Москвы приехали. Ходят, экспонаты разглядывают. Одна пожилая посетительница изданную в Коми книгу взяла, полистала, вскрикнула и в обморок упала. Когда ее медики «скорой» в чувство привели, экскурсантка снова в книгу вцепилась: здесь, говорит, на документе подпись отца.

Рассказала, что отец у нее в 42-м году пропал без вести. Мать всю жизнь пыталась узнать о его судьбе хоть что-нибудь, потом и дочь данные искала. И вдруг автограф отца увидела. В 42-м году сделан, может, перед самой смертью.

Книгу дочери бойца, конечно, подарили. Узнав об этой истории, Сергей Солодянкин ей и оригинал документа с подписью отца выслал. Так солдат Второй ударной смог попрощаться со своей семьей .

…Великий русский полководец Александр Суворов однажды сказал: «Война не закончена, пока не похоронен последний ее солдат ». Сегодня Сергей Солодянкин и его друзья-поисковики снова в Долине смерти. И может, их усилиями день, когда последний неизвестный солдат Великой Отечественной вернет имя и обретет последнее пристанище, стал еще чуточку ближе.

Всего несколько шагов - от Поиска павших солдат Великой Отечественной до вандализма и осквернения их памяти. Что нужно, чтобы не перейти черту? И почему границу все-таки иногда переходят, да еще под рукоплескания доверчивых обывателей? Что такое "технологии Поиска"? Об этом - в новых заметках Александра Мазина, бойца поискового отряда Тверской области "Поколение". .

Постоянно на самых разных информационных ресурсах - в социальных сетях, видеохостингах, на развлекательных сайтах «с приколами» - появляются новости о поднятых бойцах. Кричащие заголовки. Тут же - ролики с мест раскопок, рассказы о том, как удалось найти «каску с черепом» и т.д.

Вроде бы, всё хорошо, да? И война «не забыта»? Опять же, «поисково-патриотическая работа» ведется, да еще с привлечением новых информационных технологий…

Нет, друзья! Если бы вы знали, сколько вреда наносит такой «поиск»! И насколько варварски производится подобная любительская «эксгумация», когда кости солдатские просто-напросто выдергивают из земли и кидают в общую кучу. И нет таким горе-поисковикам никакого дела ни до именных вещей (а нередко именно они помогают установить личность погибшего воина!), ни, тем более, до «смертных» медальонов. И, естественно, не заполняется крайне необходимая документация, позволяющая впоследствии восстановить историю гибели солдат и их местонахождение.

Странно, но почему-то подобные новости встречают не только громкое одобрение, но и, не сомневаюсь, сподвигают энтузиастов на повторение всех ошибок при поднятии бойцов Великой Отечественной. А в итоге и происходит то самое осквернение могил, в котором почему-то обвиняют Поисковое движение, в целом.

Все это навело на мысль о необходимости популяризации основных принципов и методологии ведения Поиска. Донести до людей простую мысль: не всякий поднявший из земли солдатский череп или кость делает благое дело.

Можно, конечно, обойтись лишь ссылками на сайт Поискового Движения России. Там вся методика расписана до мельчайших подробностей. Но часто ли мы читаем инструкции? Поэтому я решил описать вкратце наиболее правильный на данный момент метод эксгумации останков солдат. Более того, этот метод утвержден МО РФ.

Это необходимо с одной лишь целью: чтобы не повторялись бездумные и варварские раскопы, с последующими овациями со стороны несведущих людей, которые считают, что вытащить череп и крупные кости, собрать «железо» (каски, пряжки, ложки и прочее) - этого достаточно, чтобы перезахоронить бойца и считать его «вернувшимся с войны».

Бойцы поискового отряда Тверской области "Поколение" у Солдатского креста

Поисковый отряд «Поколение», бойцом которого я являюсь, как и многие другие отряды, ведущие свою деятельность на основании данной методологии, базируется на принципах подъема бойцов с сохранением истории его гибели и изъятия всех без исключения останков с места подъема. С последующим протоколированием и перезахоронением в соответствии с религиозными традициями.

Этапы поиска:

1. Разведка, обнаружение захоронения с применением глубинного металлоискателя, металлических щупов, прочих инструментов. Выявление границ захоронения, т.к. зачастую за одним найденным бойцом тянется целая шеренга погибших. Тут есть нюансы в предварительной работе с архивами, изучением истории данной местности, работа с местным населением и пр.

Август 2015-го. Международный военно-исторический лагерь "Волховский фронт". Подъем погибших солдат Великой Отечественной.

Правила подъема принципиально важны. Подготовка эксгумационного стола.

Фото - Наталья Назарова

2. Создание эксгумационного стола на месте захоронения. Этим слишком часто пренебрегают нерадивые поисковики. Эксгумационный стол представляет собой вырытую траншею по границе захоронения, определенную ранее. Траншею рекомендуется углублять ниже уровня костей (уровень определяется щупом при разведке) для удобства дальнейшей работы. В траншее и находится отряд, работая с захоронением. Снимается верхний слой с тщательным просеиванием грунта на предмет обнаружения мелких останков (фаланг, ребер) и личных вещей. При достижении уровня первых останков (останки могут залегать на достаточно большую глубину «штабелями») работа ведется с помощью совочков и кисточек. Снимается аккуратно грунт - с целью не сдвинуть останки, чтобы сохранить картину захоронения. Например, были ли бойцы завалены грунтом в траншее после взрыва поблизости, закопаны ли санитарами в безымянной могиле, присыпаны ли тонким слоем командой противника или же засыпаны посредством подрыва взрывчатки, уложенной вокруг.

Во время работы никакие кости и вещи не вынимаются и не сдвигаются.

Верхний слой останков зачищен. Кости при этом не сдвигаются и не вынимаются.

Фото - Наталья Назарова

3. После освобождения от грунта останков верхнего бойца и фотофиксации, причем с присвоением порядкового номера (или же при условии, что дальнейшая работа затруднена) производится подъем бойца, с укладыванием его останков, снаряжения и личных вещей в отдельную емкость. Подчеркну: вынимаются абсолютно все кости, принадлежащие данному человеку. Для этого вручную просеивается отвал грунта с целью поиска мельчайших фрагментов.

Археологический метод очистки останков.

Фото - Наталья Назарова

4. Протоколирование и работа с эксгумационным баннером. Может вестись непосредственно у раскопа или же в лагере-стоянке. Работа с баннером заключается в раскладывании костей на специальном антропологическом баннере, фотофиксацией и определением характера травм (прижизненных, смертельных, посмертных и т.д.).

Занесение в протокол личных вещей погибшего бойца. В данном случае, помазка, стаканчика, мыльницы.

Фото - Наталья Назарова

Прошло уже немало десятков лет, после того как по огромной части нашей страны сначала с запада на восток, потом с востока на запад прокатилась война, оставляя за собой поля безмолвия. Но до сих пор в болотной трясине и под дерном, в заплывших окопах и воронках скрыта память о жестоких сражениях и о судьбах сотен тысяч защитников Родины.

Сокровища военной археологии Находки поисковиков чаще всего не имеют научного значения, их главная цель – возвращение из небытия имен тех, кто, казалось бы, сгинул в вечности.

Олег Макаров

О деятельности поисковых отрядов, многие годы работающих на полях бывших битв Великой Отечественной, слышали, наверно, многие, однако далеко не все представляют себе как масштаб проблемы незахороненных останков советских солдат, так и реальное содержание работы поисковиков. Почти в каждом населенном пункте нашей страны (особенно там, где прошла война) можно увидеть маленький остроконечный обелиск с красной звездой. Эти маленькие памятники погибшим на фронтах землякам как бы свидетельствовали о том, что всем павшим героям отданы последние почести. Среди них есть безымянные, но нет забытых. Однако это оказалось лишь тщательно создаваемой иллюзией. В реальности останки сотен тысяч советских воинов до сих пор лежат там, где застала их гибель. Причин этому несколько, и они имеют как объективный, так и субъективный характер.

Одна из главных причин — катастрофические поражения Красной армии в начальный период войны. За время войны 40 раз крупные группировки наших войск попадали в немецкие «котлы», из которых выбраться к своим удавалось немногим. В 1941-м поле боя раз за разом оставалось в руках противника. Для немцев «блиц-криг» тоже не был легкой прогулкой, и почти у каждого селения на оккупированных территориях они создавали свои полевые кладбища с именными могилами. Что касается убитых советских солдат, то гитлеровцы заботились лишь о том, чтобы вдоль дорог, а также в местах дислокации их подразделений не стоял трупный запах и не развивались эпидемии. С этой целью немцы мобилизовали местное население и устраивали локальный сбор мертвых тел с последующим их захоронением в карьерах, оврагах, болотах. На трупы, лежащие в малолюдных местах или в глубоком тылу немецких войск, командиры вермахта вообще не обращали внимания.

Находки поисковиков чаще всего не имеют научного значения, их главная цель — возвращение из небытия имен тех, кто, казалось бы, сгинул в вечности.

Было ли это вызвано шоком от крупномасштабных поражений или специфическим отношением ряда советских командиров к личному составу — живому или погибшему, но проблемы с захоронением убитых красноармейцев существовали и на территориях, которые контролировала наша армия. На этот счет есть ряд красноречивых документов. Достаточно лишь процитировать текст направленной в войска директивы сталинского комиссара, начальника ГлавПУРа Льва Мехлиса: «Главное Политуправление Красной Армии располагает фактами, когда многие командиры и комиссары действующих частей не заботятся о том, чтобы организовать сбор и погребение трупов погибших красноармейцев, командиров и политработников. Нередко трупы погибших в боях с врагом за нашу Родину бойцов не убираются с поля боя по несколько дней, и ни-кто не позаботится, чтобы с воинскими почестями похоронить своих боевых товарищей, даже тогда, когда имеется полная возможность». Как свидетельствуют участники войны, вид брошенных на произвол судьбы тел погибших солдат производил на красноармейцев, которым вскоре предстояло идти в бой, весьма угнетающее впечатление.

Отгремела война, и на сильно опустевших территориях, подвергшихся оккупации и бывших ареной сражений, надо было восстанавливать жилье, распахивать поля, сеять хлеб. Живым снова было не до мертвых. В труднодоступных местах (например, в густых лесах) непогребенные тела погибших, оружие, котелки, каски так и продолжали лежать на грунте.

«Предтечей» поискового движения в РФ можно считать движение красных следопытов 50 — 70-х годов, и Всесоюзную акцию «Летопись Великой Отечественной», и совместные походы ветеранов войны и молодёжи по местам боевой славы. Общенациональное поисковое движение оформилось уже на излете существования СССР — в 1988 г. Тогда на 2-м Всесоюзном сборе поисковиков было принято решение о создании Ассоциации поисковых объединений (АсПО) СССР.

Две линии фронта

Усилия поисковиков сосредоточены сегодня в основном в районах «котлов» 1941 года и там, где в 1942-м шли жестокие позиционные бои (Тверская, Ленинградская области). Комплекс поисковых работ включает в себя три основных этапа: во‑первых, это архивные исследования, изучение мемуарной литературы, во‑вторых, сбор воспоминаний жителей территорий, оказавшихся в зоне военных действий в годы Великой Отечественной войны, и, наконец, в-третьих, полевые военно-археологические экспедиции.

Задачу усложняет тот факт, что по ряду военных событий, особенно 1941-го года, документов может и не быть вовсе. Например, по четырем общевойсковым армиям, попавшим в «котел» под Вязьмой, есть документы, предшествующие окружению, и есть документы последующего времени, когда от этих армий остались одни номера и их формировали заново. А вся история окружения там на месте и осталась — стремясь вырваться из «котла», наши войска обычно сбрасывали все тяжелое и ненужное. Сейфы с документами закапывали и топили. Кстати, несколько таких сейфов было найдено в ходе поисковых работ, в частности под Вязьмой.

Порой можно обратиться к документам противоположной стороны, особенно если учесть, что немцы в отношении бумаг всегда проявляли большую педантичность и скрупулезность. Сопоставление вражеских документов с нашими иногда приносит сюрпризы: выясняется, что на один и тот же момент времени на одном и том же участке линия фронта показана по‑разному. Кто, с какой целью и в какой степени лукавил, теперь уже очень трудно установить.

Исчезающие следы

Раскопки в полевых экспедициях начинаются с определения внешних признаков, которые могут указывать на наличие в земле останков солдат. Одним из таких признаков является, например, большое количество разбросанного ржавого железа. На местности поисковики также стараются обнаружить следы засыпанных землей окопов, блиндажей, воронок от бомб и снарядов. В районах деревень обследуют старые силосные ямы, погреба, подвалы бывших домов — все эти углубления наверняка использовались в качестве укрытий и рубежей обороны.

Из рекомендаций: при обнаружении взрывоопасных предметов необходимо приостановить работы, оградить место обнаружения и до извлечения ВОП специалистами-сапёрами работы в этом месте не продолжать. Категорически запрещается разряжать и бросать взрывоопасные предметы, ударять по ним. Запрещается стаскивать и разбирать руками проволочные заграждения, трогать проволоку и шпагат, обнаруженные на земле, в траве или кустарнике, т.к. возле них могут быть установлены мины натяжного действия.

Разумеется, местность изучают с помощью металлодетекторов, в том числе таких, которые фиксируют наличие металла на большой глубине. Если же металлодетектор ничего не показывает, а подозрения на наличие останков остаются, применяют специальные металлические щупы в виде заточенного металлического прута с Т-образной рукоятью. Опытный поисковик способен по скрежету острия о предмет на глубине определить материал, из которого предмет состоит. Например, распознать кость. Далее в ход идут лопаты — обычные штыковые, а также маленькие саперные, используются и металлические совки. Довольно часто при раскопках в глинистом и болотистом грунте мешает вода, и ее приходится откачивать мотопомпой или выбирать ведрами.

Говорящий котелок

Тиражируемые в развлекательных изданиях легенды о «черных копателях» несут с собой много мифов о поисковой работе, при этом абсолютно безосновательных. Все, кто знаком с этой работой не понаслышке, хорошо знают — никакого обилия ценных артефактов, как об этом иногда пишут, на полях сражений нет. А что дошло до нас? Останки боевой техники до наших дней могут сохраниться лишь на дне болот и озер, куда танк, автомобиль или бронетранспортер когда-то провалились и были забыты. Если же, скажем, подбитый танк оставался на поверхности, его еще в годы войны либо отправляли в ремонт, либо, если машина восстановлению не подлежала, разбирали на запчасти. После войны была проведена массовая кампания по очистке полей сражений от металлолома, и тогда в основном все крупное «железо» собрали, разрезали автогеном и отправили на переплавку.

Личные медальоны солдат — эбонитовые футляры для хранения листочка с личными данными — один из важнейших источников информации для поисковиков. К сожалению, за десятилетия лежания в земле они часто заполняются водой. Для расшифровки испорченных записей и восстановления имени погибшего участникам поисковым центрам приходится обращаться в бюро экспертизы при Минюсте.

Если же говорить о предметном мире советского солдата, то он был крайне скуден. Воин был обут, одет, нес с собой оружие, боеприпасы, флягу с водой и… в общем все. Находка медальона — большая удача, но и это только полдела, так как демографические сведения о его владельце записаны на бумажном вкладыше, а его еще надо прочитать. Часто к моменту находки это не удается сделать из-за того, что внутрь медальонной эбонитовой капсулы успела за более чем полвека просочиться вода, которая превратила бумажный вкладыш в кашу, или он просто сгнил… К сожалению, подавляющее большинство обнаруженных солдатских останков не удается идентифицировать, они хоронятся безымянными. В некоторых случаях, правда, имя солдата можно установить по сохранившимся личным вещам, так как обычно котелки, фляжки, ложки, расчески и другие предметы обихода подписывались их владельцами. Например, на одной из ложек, обнаруженной в санитарном захоронении наших воинов на Смоленщине, было процарапано: «Садлинский, Воронеж», а на смятом котелке другого — «Плисов».

Конечно, при раскопках попадаются и оружие, и боеприпасы. В большинстве своем найденные образцы стрелкового оружия представляют собой ни на что не годные куски ржавого металла. Если же есть подозрение, что откопанный пистолет или пулемет еще могут быть использованы по прямому назначению, оружие изымают дежурящие на раскопках сотрудники правоохранительных органов. Потенциально опасными боеприпасами вроде гранат и снарядов занимаются представители МЧС.

Вахта памяти

По окончании боевых действий на территориях, по которым прошла война, живым было не до мертвых. Над безымянными могилами, блиндажами и окопами, а также над немецкими кладбищами прошелся плуг. Количество бойцов, пропавших без вести, оказалось столь огромно, что советское государство не спешило с идентификацией погибших. Ведь за каждого воина, перешедшего из категории пропавших без вести в категорию погибших, родственникам полагалась компенсация. Известны, например, случаи «таинственных» пропаж из военкоматов обнаруженных на местах сражений идентификационных медальонов и даже факты целенаправленного уничтожения останков советских воинов.

Не опасней мегаполиса

В связи со взрывчаткой можно вспомнить один случай, произошедший в 1990-х годах. Тогда поисковики набрели на брошенный лагерь тех самых мародеров — «черных копателей». Увиденное потрясло опытных и видевших уже немало людей. Недалеко от места, где раньше стояла палатка, была выложена горка из 152-миллиметровых артиллерийских снарядов. Головки снарядов с косыми следами от ударов зубилом были отвинчены и свалены рядом. Тола в снарядах не было, а размочаленное зубило и не менее «пострадавший» молоток с железной рукояткой лежали рядом. Груда валявшихся тут же пустых снарядов калибром поменьше и корпусов от гранат РГД-33 по сравнению с этим уже никого не впечатляла. Какому-то «камикадзе», добывавшему в криминальных целях тол, сильно повезло: ведь любой удар по головке снаряда мог закончиться взрывом. Но подвергаются ли риску обычные поисковики?

Риск всегда есть, но он невелик, и можно сказать, что раскопки в местах боев вряд ли содержат в себе больше потенциальных опасностей, чем просто жизнь в мегаполисе. Для военных археологов разработаны специальные методики, позволяющие отличить безопасный предмет от опасного. Если есть подозрение, что найден боеприпас, главное — не пытаться физически на него воздействовать или, чего доброго, разбирать. Самопроизвольного подрыва не произойдет.

Общественное дело

Поисковики приветствовали бы любую помощь государства, но главное для них, чтобы власти предержащие воздержались от излишнего администрирования. Крайне негативным примером государственного вмешательства в поисковую работу можно считать решение руководства Белоруссии фактически запретить деятельность общественных организаций в этой сфере и передать функции поиска подразделениям Министерства обороны, состоящим из неподготовленных и слабомотивированных солдат срочной службы. В Белоруссии от этого в конечном счете отказались, но не оправдавший себя опыт едва не был перенесен в Россию, где в нарушение действующего законодательства был создан 90-й отдельный специальный поисковый батальон МО. Подразделение, принесшее скорее вред, чем пользу.

По масштабам поисковых работ в России существуют лишь весьма неточные оценочные данные. Количество поисковиков оценивается в 15−60 тысяч человек. Если говорить о захороненных солдатах, то ежегодно последний приют находят порядка 10 000 останков (цифра очень приблизительная). Много это или мало? С одной стороны, число внушительное. С другой, можно вспомнить, что только за один день война уносила в среднем около 14 000 наших сограждан (о количестве жертв среди военных и гражданского населения до сих пор ведутся жаркие споры). Среди пропавших без вести числится более 2,4 млн советских солдат, и эта цифра весьма приблизительна из-за несовершенства военной статистики. Так что работы поисковикам хватит еще на десятилетия. И, как сказал поэт, «это нужно не мертвым — это надо живым».

Редакция благодарит Историко-культурный поисковый центр «Обелиск» (www.obelisk-mos.ru) за помощь в подготовке данного материала